Погружение во мрак - Страница 2

Он отлип от стены и, сильно хромая, припадая на свой уродливый протез, подошел вплотную, положил руки на плечи.

– Ну, здорово, Иван! Я знал, что ты придешь!

Гуг чуть не придушил его. Он и в нежностях был динозавром, мастодонтом. Иван еле вырвался из объятий расчувствовавшегося викинга-разбойника.

– Да погоди ты, хребет сломаешь! Ну, Гуг! Ну, каторжник, мать твою! Я, понимаешь, спасать тебя шел, с каторги вызволять, а, выходит, наоборот? Слушай, у меня голова сейчас лопнет, я семь суток не спал, пропади пропадом эта поганая подводная каторга, эта чертова Гиргея! Ты хоть что-нибудь понимаешь. Гуг?!

По небритой и оттого седой щеке Гуга-Игунфельда ползла вздрагивающим шариком слезинка. И на каторге старый космопроходец не утратил своей, вызывавшей смех у десантной братии, сентиментальности.

– Ванюша, хрен с ними со всеми, не забивай себе голову. Отдыхай! Время еще покажет, кто кого спас.

– Ошибаешься! Времени у нас нет, – оборвал его Иван. – Его осталось совсем мало, надо успеть, Гуг!

– Ты всегда был торопыгой, – Гуг печально улыбался, тер щеку. – Поспешишь, Ваня, людей насмешишь, не надо спешить, тут место надежное, они никогда не посмеют сюда сунуться. Это, Ваня, мое логово, понимаешь? Они хорошо меня знают, они не сунутся!

Иван почувствовал вдруг, что он смертельно усталеще немного, и он свалится прямо здесь, под ноги этому ухмыляющемуся хомозавру.

Гуг все понял, щелкнул пальцами – из-за навесной дубовой ниши выкатило огромное мягкое кресло, явно снятое с прогулочного космолайнера, на мыслевводах и с объемной памятью. Он рухнул в него, зная, что подхватит, обволокет, примет самую удобную именно для него форму... да черт с ним! Надо было успеть все сказать, это главное.

– Пока ты здесь прохлаждаешься, я кое-где успел побывать, Гуг.

– Слыхали, – пробурчал гигант. – Система?

– И не только Система, Гуг. Я был еще в одном малоприятном местечке. И кое-что узнал. Дела плохие. Все это может скоро кончиться.

– Что – это?

– Все! Земля. Федерация. Мы с тобой. Все остальные...

– Ты всегда был невыносим, Ваня. Ну зачем эти преувеличения?! Давай-ка лучше выпьем! – невесть откуда в огромной лапище Гуга возникла плоская черная бутылочка. – Фаргадонский ром!

– Брось! Я говорю серьезно!

– Тебя недолечили, Ваня. Я давно говорил, что все они там в реабилитационных центрах халтурщики, их надо сюда, на каторгу, на перевоспитание... А ты, Ваня, всегда плоховато шел на поправку после заданий, я то помню все, старого разбойника и выпивоху не проведешь.

Иван откинул голову назад. И понял, что никто ему не поверит, нечего нести околесицу, надо иначе, надо быть умнее, иначе он все загубит... он всех загубит. Да, это он будет виноват во всем – не Система, не Пристанище, не треклятая планета Навей, а он!

– Гуг! Ты поможешь мне, если я тебя попрошу об этом?

– Да я в лепешку расшибусь, Ванюша, нам только с этой каторги смотаться, нам бы... ты помнишь, сколько миль над нашими головами? – Гуг говорил тихо и полунасмешливо.

– Я тебя спрашиваю серьезно. Буйный, ты понимаешь или нет?! Я лез в этот ад не только для того, чтобы выкрасть тебя с каторги, понимаешь?! Ты мне нужен! И Дил мне нужен! И Хук нужен! У меня больше никого нет на Земле, нет в Федерации! Без вас мне не справиться, понимаешь?! – Иван говорил через силу, превозмогая наваливающуюся на него сонливость. – Короче, Гуг, ты со мной или нет?!

Хлодрик развел огромными руками. И вдруг сказал напрямик:

– Старина, и сюда доходят слухи, вот какое дело, – голос его звучал виновато, – я, конечно, не верю всяким гадам, но поговаривают, Ваня, что ты... что ты...

– Что-я?!

– Что ты свихнулся малость в этой дурацкой Системе, что тебя подобрали на орбите с сильно поехавшей крышей, Ваня. Ну чего ты на меня пялишься? Я говорю, чего слышал... а ты сам врываешься вдруг, после стольких лет, да еще сюда, на каторгу, Ваня, и несешь, прости меня, старого балбеса, несешь жуткую ахинею про то, что скоро все, дескать, кончится повсюду. А ты соображаешь, Ваня, что я сам в ловушке? Я их всех обдурил, обхитрил! Я перебил здесь уймищу вертухаев, я сколотил из кандальников банду, заперся здесь как крот, как обреченный. Они рано или поздно доберутся сюда. И всем нам кранты, Ваня! А ты мне про все человечество. Нехорошо с твоей стороны, Иван, нехорошо и не по-дружески, вот так!

Иван разодрал слипающиеся глаза. Он еле ворочал языком.

– Никуда ты не денешься, Гуг-Игунфеяьд Хлодрик Буйный! Ты не предашь друга, даже если у него поехала крыша. Ладно! Все потом. Я пошел... – Иван провалился во тьму. Ему надо было выспаться. Хотя бы час, два. Все остальное потом.

x x x

Он чудом ушел из комнаты с хрустальным полом. Он даже не подозревал, в какое логово они его заманили. Негодяи! Их души чернее иргизейского черного гранита. И с какой ловкостью они провалились в этот непостижимый пол – обычные, нормальные люди, даже очень состоятельные, не станут до такой степени заботиться о собственной безопасности... дрожать за свои шкуры столь поганой дрожью могут лишь сволочи, преступники. Такой пол стоил целого дворца. И смертный сип из горла круглолицего. Как побелел его широченный перебитый нос! Ивана передернуло от неприязни. И глаза! Они почти мгновенно омертвели... но еще через миг в них засветилась жизнь. Новая жизнь. Это были глаза существа иного, прожившего долгую жизнь, очень долгую. Иван понял тогда же – Первозург не дал подлой душонке круглолицего спокойно отлететь от тела, он вышвырнул ее пинком, выбросил во мрак и стужу, а может, наборот, в адское пламя. И плевать! Первозург знал, что охрана его не тронет, что она даже не заметит подмены. Он не шелохнулся, чтобы помочь Ивану. Плевать!