Погружение во мрак - Страница 15

Поначалу думали на жутких обитателей Тиргеи – подводных чудовищ-оборотней. Но выяснилось, что это тупиковая псевдоцивилизация свирепейших негуманоидов, не способных к длительному и упорному труду. А потом на Гиргее нашли ридориум. Его было мало. Совсем мало, крохи. Но это был настоящий ридориум – бесценнейшее сокровище, наполнитель гипертороидов-переходников. Геизацию сразу же прервали. В мире, где есть ридориум, не должны жить люди. Никто! Кроме тех, кто его добывает. А по законам Федерации ридориум должны добывать только смертники, исключительно смертники. Гиргея стала каторгой – адом для тех несчастных, что не успели наложить на себя руки в земных следственных изоляторах. Были каторги и пожестче, и покруче, но гиргейская каторга была самой гиблой каторгой во Вселенной.

x x x

Ивану снилось, что эти ублюдки догнали его. Ах, как хорошо, просто здорово! ему давно поднадоало уходить от них, заметать следы. Сейчас потолкуем! Он развернулся и, преодолевая сопротивление воды, прыгнул вперед. Левый взмыл на доннике вверх – черное брюхо проплыло над головой. Но Иван успел ухватить его за ногу, сдернуть с управляемой торпеды. Правого он осадил в лоб, сбил его хорошим прямым ударом. От тишины ломило в ушах, удары были беззвучны, движения замедленны. Сфероиды ушли далеко вперед и теперь возвращались к цели – к нему, они должны были пропороть его скафандр, убить его. Как бы не так. Иван выдрал из ила приземистую фигуру без плечей, заслонился ею... пузыри воздуха рванули вверх, разваливающийся скафандр стал похож на жалкие обломки скорлупы, выскользнула черная тень – маленькая, горбатая, уродливая. Этого не могло быть. Иван еде успел пригнуться – второй сфероид рассек кремниевостеклотановуго заглушку над виском, чудом броня уцелела. Тень! Иван бросился вслед... его остановили глаза обернувшейся горбатой фигурки – непостижимо-живой под чудовищным гнетом воды – глаза черные, прожигающие. Это были глаза Авварона Зурр-бан Турга... Сон! Проклятый сон! Он мучил его много ночей подряд, все всегда было по-разному, все менялось, но глаза оставались теми же, глазами колдуна-оборотня из Пристанища. Надо догнать... Иван рванулся вслед за тенью. И проснулся.

Гуг Хлодрик стоял над ним и укоризненно улыбался.

– Ты кричал во сне, Ваня. Вот я и пришел.

Иван приподиялся в кресле, и оно тут же приняло новую форму, подлаживаясь под сидящего. Голова была ясной. Он спал ровно два часа – преступно долго. Времени оставалось в обрез. Но Иван не знал, что делать, с чего начать. Он действовал по четкому, продуманному плану – он тихо, осторожно внедрился на планету, преодолевая преграды, достиг ее дна. Он мог бы так же тихо и незаметно выдаться наружу. Но Гуг спутал ему все карты – вместо того, чтобы как положено добропорядочному каторжнику, махать своим виброкайлом под присмотром биоандроида-надзирателя, он устроил дикую бучу, перебаломутил половину Гиргеи, подставил себя, всю свою банду, сколоченную здесь же, подставил всех, в том числе и его, Ивана. Безумец! Воистину – Буйный!

– Можешь не говорить, Ваня, я все понял, – пробасил Гуг Хлодрик ворчливо, – грех так глядеть на лучшего друга и старого собутыльника. Ты думаешь, я сам в петлю башку сунул? Как бы не так! Они меня вынудили, Ваня!

– Вынудили?! – в голосе Ивана было столько сарказма, что Гуг побагровел.

– Вот именно! – взревел он. – Я ушел из-под ножа. Ты ведь знаешь, до чего додумались эти падлы, эти гнусные подонки! Каторжан поступает все меньше, а рук не хватает. Наш брат недолговечен. Вот и смекай.

Иван ничего не понял. Гуг нес какую-то ахинею.

– Эти сволочи пересаживают наши мозги в своих многолапых киберов с повышенной устойчивостью. Ты понимаешь, Ванюша, что это?

– Что? – спросил Иван, начиная потихоньку доходить до смысла сказанного.

– Смертник мотает в этом аду срок два-три года, кому повезет, тот загинается за год! Я не хочу быть вечным смертником, Ваня! И никто не хочет! Я видал этих парней. Им не позавидуешь. Почему моя башка должна быть в двенадцатиногом крабе. Да, он лучше вкалывает, выдает больше ридориума! Да, он почти вечен, он будет колупать эту планетенку пока не проколупает насквозь. Но я, Ваня, не подписывался на вечную каторгу, понял?!

– Все это не имеет никакого значения, – проговорил вдруг Иван обреченно и тихо.

– Почему? – Гуг вытер со лба холодную испарину.

– Вторжение может начаться со дня на день. Счет идет на часы!

– Это клиника, Ваня! По тебе плачет сумасшедший дом. Но меня в него никто не пустят, понял? Меня даже не казнят за все грехи мои смертные! Меня впихнут в этого монстра...

– Сколько у тебя человек? – оборвал Гуга Иван.

– Тридцать семь здесь плюс два андроида и три киборга, да еще на Земле три сотни, – Гуг отвечал прилежно, как школьник на уроке, весь пыл его куда-то пропал сразу.

– Они погибнут, Буйный! – тихо сказал Иван. – Ты что, не знал, с кем имеешь дело? Зачем ты впутал других... тридцать семь душ.

– Тридцать семь каторжников-смертников, готовых идти грудью на таран, готовых сдохнуть, Ваня! Тут тебе не детский сад и не земная зона!

Иван все не решался спросить о главном. Он поглядывал на крохотную сиреневую звездочку, украшавшую лоб Хлодрика, – шрам был почти незаметен. Еще три таких же должны были быть на затылке. Под черепную коробку каждого смертника вживляли четыре серебристых микрокапсулы – можно было бы обойтись и двумя, но на всякий случай приемодатчики дублировались. Каторжника могли убить мгновенно, одним сигналом, могли помучить, могли довести до исступления, умопомешательства – с непокорными не церемонились.